4 мая 2015
Даниэль Гринфилд
Белый расизм, как диско или мужские вокальные квартеты, уже давно вышел из моды. ККК процветал сто лет назад, когда он расширил свою деятельность настолько, что разглагольствовал также о католиках и евреях. Даже тогда его власть была небольшой, а его взгляды не были так популярны, как взгляды черных расистов сегодня.
В 1925 году, на пике своего могущества, ККК удалось организовать марш на Вашингтон, округ Колумбия, из 40 тысяч своих членов. Народ ислама, считающий, что белые - это низшая раса, созданная сумасшедшим ученым для того, чтобы испортить черную кровь, смог организовать “Марш миллионов”, приведя в город 400 тысяч демонстрантов. Среди участников были черные лидеры, в том числе, Джесси Джексон, Мартин Лютер Кинг III, Роза Паркс и Барак Обама.
В наше время опросы редко интересуются реальным расизмом. Даже в 1972 году меньше 15% белых поддерживали сегрегацию в школах. 84% белых сегодня поддерживают межрасовые браки.
Последний рубеж расизма - это жалобы о случаях микроагрессии. Название говорит само за себя.
Вопросы об открытом расизме возникают уже очень редко. Они подразумеваются. Вместо того, чтобы вводить раздельные фонтанчики для питья, правительство проводит различные “дифференцированные воздействия”, из которых происходит дискриминация, часто совершенно нелепым образом. Требование диплома средней школы или отсутствие судимости при приеме на работу - примеры соразмерных требований. Это не расизм. Но это каким-то образом ставит черных людей в невыгодное положение.
Даже если черные люди сами ставят себя в невыгодное положение.
Современный расизм предполагает, что какие-либо различия между черными и белыми людьми, будь то убеждения, род занятий или наличие судимости - это результат белого расизма.
Если белые люди считают, что система уголовного правосудия, в основном, работает, это значит, что они расисты. Если они обладают большим капиталом, то это из-за расизма. Если у них меньше шансов быть арестованными, это следствие расизма.
Это политически выгодная мантра не только Демократической партии, пытающейся объяснить влияние своих неудачных стратегий на районы городов, или левых либералов, оправдывающих свою власть дикими обвинениями в фанатизме. Это также широко распространенные убеждения многих миллионов людей в черной общине.
Убеждение в том, что конкретные расы хуже других, и их можно обвинять во всем, что неправильно, имеет свое название - расизм. Белые люди больше не думают так о черных. Многие черные люди, однако по-прежнему считают, что находятся в состоянии постоянного конфликта с белыми людьми.
В то время как белый расизм исчез, черный расизм - нет.
В корне конфликтов в Балтиморе и Фергюсоне, в расовых конфликтах, раздуваемых администрацией, и в тысяче других болевых точках лежит в значительной степени непризнанное стремление к племенному обособлению, трайбализм.
Трайбализм неправ не сам по себе. Теми, кто мы есть, нас делают наши сообщества и наши культуры. Проблема возникает тогда, когда трайбализм порождает паранойю, дегуманизирующую тех, кто не входит в группу. Она становится болезнью, когда требует от членов сообщества покрывать преступления и зверства.
С обвинениями Билла Косби в сексуальном насилии выступило больше белых женщин, чем черных. Разве Косби выбирал только белых женщин? Свидетельства черных женщин, решившихся дать показания, позволяют предположить, что они считали необходимым защищать черное сообщество, находя оправдания для насильника.
Одна из черных жертв Косби пишет, что она не решалась рассказать о нем, потому что,
"...я боролась, не зная, где я должна проявить свою лояльность - с женщинами, ставшими жертвами сексуального насилия, или с черной Америкой, которая была жертвой системы".Если вы хотите понять, почему так много черных людей оказываются заодно с наркодилерами и грабителями, слова этой жительницы Нью-Йорка, рассказывающей о том, как на нее напал один из богатейших чернокожих мужчин Америки, отражают то, что выбор в мире осуществляется далеко от бедных гетто.
Беверли Джонсон, еще одна черная жертва Косби, рассказала об очень похожей внутренней борьбе.
"У черных людей уже имеется достаточно врагов, им, конечно, не нужен кто-то, похожий на тебя, афроамериканка со знакомым лицом и громким именем, раздувающая пламя."
"Пока я боролась с идеей рассказать свою историю о том дне, когда Билл Косби напичкал меня наркотиками, чтобы делать Бог знает что, у меня в мозгах крутились лица Трейвона Мартина, Майкла Брауна, Эрика Гарнера и бесчисленное множество других коричневых и черных мужчин.".Эти черные женщины выбирали между двумя врагами - белыми людьми и черными насильниками. Немногие решили, что белые люди - это меньшее зло.
"Современные беды черных мужчин заставляли меня молчать".
Они были профессионально успешными. Они проводили много времени среди белых людей. И все же они не могли подняться над идеей, что должны поддерживать единый фронт против белого расизма.
Даже ценой того, что другие женщины, белые или черные, будут подвержены сексуальному насилию.
Даже там, где все внутренние вопросы города, связанные с безработицей, бедностью и жестокостью полиции были сняты и более не актуальны, солидарность с преступниками против белых людей по-прежнему остается правилом.
Сколько черных женщин подверглись нападению и решили не говорить об этом? Мы никогда не узнаем. Лидер группы “Черная пантера” Элдридж Кливер писал о тех, кого он изнасиловал:
"Я начал с черных девочек в гетто ... когда мне все сходило достаточно долго, я пересек границы и стал искал белую добычу."Для скольких преступников гетто стали безопасным местом для изнасилований, краж, наркобизнеса и убийств, прежде чем они вышли за их пределы? Большинство никогда не "пересекает границы", а даже когда пересекают, то возвращаются.
Какова социальная цена укрывательства и защиты преступников для черных людей ?
Это “драгоценные дети”: члены банд, торговцы наркотиками и грабители, от которых вопят и стонут взбешенные жители районов, которые, в отличие от полицейских, черных или белых, принадлежат к "общине". Даже если они разрушают эту общину, в то время как именно полицейские пытаются удержать вместе то, что еще осталось.
Вот что действительно происходит в Балтиморе и Фергюсоне. Слишком много черных людей определяют свои трагические обстоятельства, исходя из вины белого врага, когда в действительности они сами - собственные худшие враги.
Солидарность с преступниками приводит к преступности; она приводит к трупам на улице, маленьким девочкам, застреленным в перестрелке, полицейским патрулям, переполненным тюрьмам, жестокости полиции, закрытиям бизнесов, создает кварталы высокого риска, безработицу, бедность, наркотики и отчаяние.
Совсем не белые люди создают это все черным; черные люди сами делают это все себе из ненависти и страха перед белыми людьми. Черный расизм поддерживает идею белого врага, одержимого уничтожением черных людей. Этот враг существует только в головах чернокожих, разрушающих себя.
Идея белого расизма необходима для поддержания состояния добродетельной жертвы, которое не позволяет начать благородную борьбу, обрекая ее на неудачу. Каждая схватка должна разрушить себя предопределенным образом, от чрезмерной торжественности до опускания администрации Обамы в открытый радикализм, чтобы оправдать выученную беспомощность черного сообщества и сохранить то же дисфункциональное состояние дел.
Мораль каждой истории - тщетность попыток продвинуться из-за белого расизма.
Черное сообщество внутренне разделено, но внешне сохраняет единый фронт, осуждая коррумпированных политиков, которые управляют их районами, и головорезов, ворующих на их улицах друг у друга, но митингующих вместе за их пределами против внешнего мира.
У них есть свои проблемы, в которых они обвиняют других. Это расисты, никогда не перестающие жаловаться на расизм.
То, что происходит в Балтиморе - это черный расизм. То, что они называют белым расизмом, чаще проекция черного расизма на белых людей. Это непризнанный племенной конфликт, в котором миллионы черных людей остаются уверенными, что они заперты белыми людьми, независимо от того, сколько позитивных действий или специальных привилегий они получили. Их трайбализм заставляет их смотреть с расовых позиций на все, от случаев преступлений, как OJ Симпсон на Майкла Брауна, вплоть до критики Барака Обамы. Они проецируют свои собственные племенные предрассудки на белых людей и используют их для подтверждения своего мировоззрения. Эти предрассудки подкрепляются левыми, который гарантирует им, что белый супрематизм, на квантовом микро-институциональном уровне, по-прежнему определяет их жизнь.
Единственно возможный способ нормализовать расовые отношения, это прекратить черный расизм. Белые люди сделали свое дело. Единственная возможность для черного сообщества когда-нибудь научиться исцелять себя - это отказаться от расизма и брать на себя ответственность за то, что хорошо и что плохо в его районах проживания. Белый дьявол существует в головах чернокожих. Если они не смогут разорвать свою зависимость от него, они никогда не будут свободны.
Перевод: +Elena Lyubchenko
Источник
Комментариев нет:
Отправить комментарий